Полюбили мы с женой, с Еленой Юрьевной, одно время в кости играть. Не в какие-то там крэпсы или бак дайсы, а в банальную тысячу. Там от выпавших комбинаций в основном успех зависит. Мастерство на заднем плане. Пять костей потрусил в ладошках, поплевал на удачу, пошептал волшебные заклинания и на стол аккуратно высыпал.
Не буду вдаваться в детальное описание правил игры, но одно скажу. Пять единиц если выпадает, то это тысяча сразу. Безоговорочно. Пусть хоть у противника будет 999, и он их с потом и кровью час зарабатывал. А у тебя голимое ничего было, но вытрусил ты пять единиц и… все! Ты – король! Все золото твое. Или на что вы там обычно играете? Хорошо, пусть будут спички.
И вот как-то поздно ночью, часа 2−3 было, не спалось душе моей мятежной. То ли игра компьютерная, то ли книжка, то ли кинишко какое меня приковало к себе – уж не упомню. Но послевкусие бродило в мозгу и в сон не отпускало. Вероятно, адреналин гулял по змеевику души.
Думаю, чего мне одному-то не спать? Взял листок бумаги, расчертил для тысячи, кости приготовил в стаканчике. Все по феншую на столе кухонном разложил и пошел Елену Юрьевну будить.

– Пойдем, – говорю шепотом, – на край Вселенной. Я тебе что-то интересное покажу. Оно тебя на кухне ждет.
Легка на подъем Елена. Любит интересное. Даже в 3 часа ночи. Халатик накинула, недоверчиво глаза от света щурит, но на кухню идет. Увидела мой феншуй на столе и начала роптать.
– Ты че, совсем? Какая тысяча? Ты время видел?
– Так это же один разик, – говорю. – Стресс души снять. Ну, пожалуйста!
И вот сгребает она со стола все пять костей, трусит их уверенно и плавно выкатывает на стол.
Видели бы вы в тот момент мое лицо! Нет, скорее жаль, что я не видел своего лица. Для полноты эффекта молнии и грома за окном не хватало… А потом еще удара настенных часов… И чтоб птица в окно ударилась и медленно сползла по стеклу… И чтобы потом звезды осыпались с неба….
Я не знаю, какова вероятность такого события.
С первого раза!
С одного-единственного броска!
Пять единиц!
Пять костей единичками кверху насмешливо смотрели на меня со стола.
– Все. Я спать, – спокойным голосом сказала Елена Юрьевна, развернулась и ушла в еще теплую кровать. И ни один мускул на ее лице не дрогнул. Она как-будто годами эту сцену репетировала.
А когда через полчаса я еле отошел от проигрыша и поверженный укладывался рядом, она прошептала сквозь сон: «Я тебе отмщу». Или мне это показалось?
В тысячу играть я после этого случая перестал. Да и вообще, что это за игра – кости? Насмешка, а не игра.
Но где-то в квартирных складках местности в замшевом мешочке до сих пор аккуратно лежат те самые кости и терпеливо ждут своего очередного звездного часа. Как Джуманджи. Не знаешь, кому повезет.

Прошло несколько лет.
Несколько лет!
И вот однажды ночью мой безмятежный сон встревожил ее взволнованный голос.
– Вставай! Пойдем! Пойдем скорее на кухню!
Мало ли что случилось, думаю. Жизнь пацанская к разным тревогам готова. Сон мгновенно улетучился. Вскочил, влетаю за ней на кухню. А она усаживается на стул и мне с хитрой усмешкой и говорит:
– Давай в кости сыграем.
Я матюкаться без повода не люблю. И тогда тоже сдержался. Хоть повод формально и был. Скажу так – меня удивительно взволновало ее наглое и откровенно насмешливое, несуразное предложение.
А она показала на плиту и сказала:
– Вари кофе, я тебе сон расскажу.
О, я такое люблю! Сны Елены Юрьевны еще будут дети в школах на основных уроках искусства и литературы изучать. Или психиатры в медицинских вузах.
И пока я колдовал с джезвой, Елена нервно закурила и, не останавливаясь, говорила и говорила о том, что просто должна ЭТО рассказать сейчас. Чтобы ничего не забыть, ни одной детали. Потому что ее сны разные, а этот особенный.
Дальше буду рассказывать от первого лица, чтобы вы услышали эту историю так же, как ее услышал я. Услышал и долгие годы носил в себе, не зная как рассказать. В том, что это нужно, я не сомневался ни минуты. Да и сама Елена Юрьевна не раз в лоб спрашивала, – когда я опишу этот сон? Десятки разных сценариев проносились за эти годы в моем мозгу. В основе, естественно, лежала эта история. Но все дополнительные пристройки моей фантазии к откровенно простому сюжету ее сна рушились, как карточный домик. И тогда я оставил все, как есть.
Ведь это ее сон.

ЛЕСЕЧКА
«Помните наш центральный парк? Тот, где собор? Это сейчас он более-менее ухоженный, несмотря на хроническую стройку, а вот раньше… Заросли везде были, особенно по углам. Все серое, грязное. Еще не Сайлент Хилл, но атмосферка местами та еще. Да еще и январь на улице. Или февраль. Зимно, холодно и грустно.
И в этом жутковатом своей безысходностью месте живет семья деревьев. Обычная семья деревьев, что тут необычного? Папа, мама и дочка. Дочка молодая, симпатичная. По меркам деревьев.
Звали ее Лесечка. Такое вот имя приснилось.
Какие деревья? Не знаю. Но не калинка и не рябинка. По большому счету мы даже не знаем, как это дерево называется. Обычное дерево. Пусть будет ольха.
И вот эта девушка, их дочь, влюбилась в мужчину. Да, в настоящего человеческого живого мужчину! И, более того, он тоже ее любит! Обычная любовь между мужчиной и юным симпатичным деревом.
Он приходит к ней в эти невеселые заросли. И они общаются. У них любовь. И эти их чувства-отношения – уже свершившийся факт. Я уже знаю в своем сне о том, что у них любовь. И все это знают. Весь парк. Она, эта любовь, была у них еще до того, как мне ее показали во сне. Не знаю, как к этому относятся рядом растущие деревья или его человеческие друзья. Никакого удивления.
И отношения эти подошли к той заветной черте, когда он принял решение жениться и жить с ней вместе. Нормальные мужчины так всегда поступают. Он пришел к парку и ждал ее в назначенное время на ступенях у выхода.
А в это время отец и мать пытались ее вразумить.
– Ну как же ты пойдешь, доченька? – голосила мать. – Он же мужчина, живой мужчина, а ты дерево. Как вы будете жить?
– Мама, ты не понимаешь, я люблю его, а он меня. Мы все равно будем вместе, и все у нас будет хорошо. У нас настоящая любовь…
– Дочь, ты все взвесила? Хорошо подумала? – спросил рассудительный отец.
– Папа, мы уже все решили. Он ждет меня, – Лесечка была непреклонна.
И отец вздохнул и благословил ее, печально качнув кроной.
А мать есть мать.
– Пойдем, хоть до ступенек доведу, – сказала мама и, крепко взяв ее за руку, повела по аллее.
Удобный момент, чтобы дать последние напутствия дочери. Чисто по-женски.
– Лесечка, ты понимаешь, как себя вести с мужчиной? Надо быть кроткой, в чем-то уступать…
Мама дрожащим голосом, украдкой смахивая слезы, давала дочери советы о том, как строить семью. Как жить обычной семейной жизнью. Обычные материнские советы дочери перед свадьбой.
– …где-то глазками стрельни… где-то взор потупить нужно… иногда прости… уступи ему, если нужно…, – не умолкала мать всю дорогу до выхода из парка.
– Мама, не переживай. Он будет за мной ухаживать. Вот посмотри на елки. Люди их наряжают, украшают, радуются им…
– Эх, доча, а потом на помойку их выбрасывают. И никому не нужны они. С тобой могут так же поступить, – мать уже плакала открыто, не стесняясь проявления материнских чувств.
– Мамочка, у нас все иначе будет. Он любит меня. Я для него не какая-то елка, − Лесечке передалось волнение матери, и слезы покатились и из ее глаз.
Два заплаканных дерева и мужчина на ступеньках.
Со слезами на глазах мама-ольха передала свою дочь этому мужчине. Единственную и любимую дочь.
Лесечку.
Обычный саженец. Метра полтора.
Мужчина бережно взял саженец на руки и понес на остановку. Автобус оказался, как обычно, переполненным. Пассажиры, увидев человека с саженцем, начали вслух возмущаться.
– Куда он с деревом влез?… На дрова, что ли?.. Февраль на дворе, а он саженцы для дачи везет… От придурок, и так места мало… Ничего же пересаживать нельзя зимой… Глаза людям повыкалывает только… Агроном хренов…
Лесечка слышала каждое слово. Слышала и плакала. Ей было очень больно и от тесноты, и от окружающей их злобной атмосферы.
Но мужчина с осторожной нежностью прижимал Лесечку к себе, стараясь защитить от нападок толпы. Он не переставал говорить ей на только им двоим понятном телепатическом языке:
– Потерпи, любимая, скоро приедем, у нас все будет хорошо, – шептал он ей, стараясь защитить ее от чужой ненависти.
И вот нужная остановка. Приветливо светит окнами девятиэтажный дом. Он вносит ее в подъезд, подходит к лифту. Лифт долго не приходит, и очередь желающих подняться заметно увеличивается. Лесечка уже дрожит от волнения. Он заходит в маленькую кабину лифта первым, и толпа придавливает их к стене. Она опять беззвучно плачет, прижимаясь, к своему мужчине и выслушивая очередную порцию советов по высаживанию саженцев, которую лифтовые попутчики успели озвучить за короткое время подъема.
– Сейчас, сейчас… Уже приехали, – шептал он ей, отстраненно улыбаясь своим попутчикам.
Первым делом, занеся Лесечку в квартиру, он заскочил в ванну, схватил приготовленное ведро с водой и осторожно опустил ее корни в теплую воду. И тут Лесечка не выдержала и разрыдалась.
– Ну, что же ты? Мы уже дома… Уже все… Все хорошо…Что же ты плачешь? Тебе больно? Что случилось?
И тогда Лесечка подняла свои красивые, хоть и заплаканные глаза, показала ими на одну из веточек и дрожащим голосом прошептала:
– Я поломала ноготь…
Обычная девичья реакция.
– Не плачь, – выдохнул он с улыбкой облегчения. – Все отрастет».
Если бы я рассказывал это вслух, то обязательно в этом месте сделал паузу.
Для усиления эффекта.
«Я поломала ноготь…»
Почему именно этот сон приснился Елене Юрьевне?
За что ей такое счастье?
А почему людям вообще снятся сны?
Это дар или наказание?
Или это как выбросить пять единиц?
Наверно, просто так кубики легли…